Курс валют: USD: 57.5336 | EUR: 68.5801
3
Большое интервью Пандито Хамбо Ламы Аюшеева на радиостанциии "Эхо Москвы"
Главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов взял интервью у главы буддистов России Дамбы Аюшеева для программы "Разбор полета"
За время часового разговора ведущий и священнослужитель обсудили такие наболевшие темы как проблема бурятского языка, миграция сельского населения в город, отношения детей и родителей. Не обошел стороной Венедиктов и политику - Аюшееву пришлось ответить на пару острых вопросов относительно отношений сангхи с валстями - советскими и нынешними:
А.Венедиктов― Хамбо лама, Ваше Святейшество, какое самое трудное решение в своей жизни вы принимали? Вот, когда вы долго думали и тяжело принимали?
Д.Аюшеев― Ну, в течение 3-х лет… Я когда в 2000-м году получил информацию, что тело Хамбо ламы Итигэлова находится под землей.
А.Венедиктов― Вам придется рассказать сейчас всю эту историю.
Д.Аюшеев― Да. Это было… Для нас, конечно, для буддистов прийти на кладбище – это считается уже по нашим канонам запрет. И тем паче там еще копаться. Когда первый раз мне наш Доржиев Бимба лама сказал, что тело Хамбо Ламы Итигэлова находится под землей, для меня это был шок. И я попросил его найти свидетелей.
Прошел год. В 2001 году он подошел заново и сказал, что, все-таки, надо поднимать тело Хамбо ламы Итигэлова.
А.Венедиктов― А оно было под землей уже сколько?
Д.Аюшеев― 73 года.
А.Венедиктов― 73 года.
Д.Аюшеев― А когда он подошел, 74 (второй раз когда подошел, в 2001-м году).
Я еще раз переспросил: «Вы нашли свидетелей?» Он говорит: «Нет, не нашел». Я говорю: «Ну хорошо. Тогда поищите очень…» И в 2002-м году, когда уже 75 лет он находился, он подошел и сказал: «Я не нашел человека, но надо поднимать». Тогда я сказал… Когда уважаемый лама 3 раза просит одну вещь, я сказал: «Хорошо. Если будет случай, мы туда поедем».
Но случай, как бы, появился, когда умерла мать нашего уважаемого Джурламы, и мы там оказались.
И когда, все-таки, мы тело подняли (а он находился по грудь в соли, только голова находилась)... Даже мы привезли судмедэкспертов. В тот же момент, когда я спросил у судмедэксперта, как у него голова, все остальные конечности, ну, про голову он сказал, что всё нормально, кожный покров, волосы, всё остальное, череп и тому подобное находится без повреждений, и голова у него целая.
Когда я спросил у него «А под солью тело сохранилось или нет?», он сказал: «Я не знаю». И у меня опять встала дилемма: вести его в дацан или нет? Даже после того, как мы его вытащили.
Ну и вот когда перед этим вопросом стоял, многие окружающие люди просто очень хорошо отошли, потому что: «Не мой вопрос. Вы – Хамбо лама, и вам принимать решение».
А.Венедиктов― А, действительно, последнее слово было за вами?
Д.Аюшеев― Ну а куда больше?
А.Венедиктов― Я не знаю. Поэтому и спросил.
Д.Аюшеев― У нас Общественного Совета нету. Это же находилось на кладбище еще, там лишних никого не было. Даже женщин, кажется, не было там у нас.
А.Венедиктов― То есть задача была, ну, говоря научным языком, эксгумация?
Д.Аюшеев― Да, эксгумация. И вот когда я минут 30 настраивался, везти не везти. «Бери, — говорил, — всю эту картину. Если мы привезем и будет одна голова, что опять люди скажут?» и тому подобное. То есть там же было 50 на 50. Мы могли оказаться в…
Но когда я увидел лицо судмедэксперта того, который поднимал (помогал нам), я увидел лицо потерянного человека, ошеломленного человека. В его глазах было такое какое-то даже… От волка что-то было, звериное. Ну, имеется в виду такое, непонятное.
А.Венедиктов― Напряженное.
Д.Аюшеев― Нет, он вовнутрь себя ушел. Он как будто видел меня и в тот же момент он не видел меня.
И вот когда я увидел это лицо… Все-таки, он же всё время судмедэкспертом работает с людьми, с покойниками. И это же было для него удивительно, неожиданно. Тогда я принял решение и сказал: «Хорошо. Загружаем и везем его в Иволгический дацан».
А.Венедиктов― Это было самое сложное решение?
Д.Аюшеев― Нет, 3 года, которые я должен был попасть на кладбище и начать раскопку, эксгумацию. Понимаете? Это для меня это было тяжелее, конечно. Я же мог вообще найти груды костей, и после этого как я объяснял бы людям, что я, все-таки, принял это решение? Потому что за моим словом было.
И вот после этого, когда мы привезли и уже назавтра приехали доктора и судмедэксперты, когда они в течение 3-х часов его освобождали от соли… Я потом поинтересовался, почему же вы так долго убирали соль? Они сказали «У нас был случай». Под Читой они нашли тело расстрелянных красноармейцев. Они, оказывается, попали на линию вечной мерзлоты, и тело как будто сохранилось. Но когда они вынесли его на солнце, это тело просто расплылось. И, вот, на основе его опыта они специально 3 часа отчищали тело от соли. И когда через 3 часа всё полностью было отчищено, и когда всё было рассмотрено, я привел их сюда и спросил: «Что для вас было сегодня интересное? И что вы поняли?»
Они сказали, что «У вас, — говорит, — бузы очень вкусные. Остальное мы ничего не поняли». Ну, я сказал, что вы должны как медики, должны расписать. Почему? Потому что светские люди должны знать, что вы представляете светский ученый мир, врачей, что тело полностью сохраненное, никаких, будем говорить, изменений, то есть нарушений в его теле нету. Вы должны вот это констатировать как судмедэксперты.
А.Венедиктов― За 75 лет в земле?
Д.Аюшеев― Да-да-да.
А.Венедиктов― Я просто для наших слушателей объясняю.
Д.Аюшеев― Да-да-да, ага. Оно не изменилось.
Д.Аюшеев: У нас Общественного Совета нету. Это же находилось на кладбище еще, там лишних никого не было
Вот, было 3 товарища наших. Поэтому этот факт они написали. И после этого уже, вот, на основе вот этих экспертиз данных мы отправляли уже и в СМИ, они уже отправляли в 2002 году.
А.Венедиктов― Угу. А какие решения у вас самые легкие? Какие вы принимаете так, знаете, так, просто и легко? Пугаю окружающих.
Д.Аюшеев― Просто и легко?
А.Венедиктов― Просто и легко.
Д.Аюшеев― Да просто и легко, что я принимаю? Даже не знаю, что просто. Потому что… Ну, что всё время приходится принимать решения. Вот, иногда бывают такие моменты. Даже не знаю, какие я решения просто и легко?
А.Венедиктов― Хорошо. Примем решение, что Хамбо лама принимает всегда сложные решения. Когда вы принимали решение (я не знаю, как это в буддизме) уйти в монастырь (я скажу по-светски, да?), как это вам далось это решение? Это, все-таки, совсем изменить жизнь, ну, правила жизни, ну, порядок жизни. Семья.
Д.Аюшеев― Нет, мне повезло. Мои родители в то время – они же, будем говорить, дети Советского Союза. Я не скажу, что у меня родители были верующими. И бабушка… Бабушки были верующие, но они, как бы сказать, не указывали нам особо. Мне просто повезло, что у меня на Родине единственной, будем говорить, Бурятии, вообще Бурятии сохранилось здание дугана – нашего молельного дома. И в нем находились у нас канонические сутры Ганджур. Это слова Будды, которые были написаны, и там было 105 томов.
И мои земляки каким-то чудом умудрились его сохранить.
А.Венедиктов― В советское время?
Д.Аюшеев― Да! Они не отдали. Хотя, были прямые угрозы, прямые… И поэтому… Я вырос в этом селе, у меня появилось желание, все-таки, как-то… Кто-то же должен понимать этот тибетский язык.
А.Венедиктов― Что такое «появилось желание»? Я не понимаю.
Д.Аюшеев― Мне 21 год был. Я отслужил в армии, работал в школе. И вот преподавал Начальную Военную Подготовку и Физическую культуру преподавал.
А.Венедиктов― А, вот почему у вас стадион. Я понял.
Д.Аюшеев― Ну да.
А.Венедиктов― Да. Оттуда.
Д.Аюшеев― Да, конечно-конечно!
А.Венедиктов― Из старого школьного, да.
Д.Аюшеев― Спорт есть спорт.
А.Венедиктов― Спорт есть спорт.
Д.Аюшеев― И поэтому когда я принял решение, что… Все-таки, надо кому-то читать. Ну а потом, когда я в школе работал, я посчитал, сколько надо мной начальников.
А.Венедиктов― Так?
Д.Аюшеев― Очень много оказалось.
А.Венедиктов― И вы не захотели просто, чтобы были начальники?
Д.Аюшеев― Да, я по натуре не люблю, когда особо надо мной кто-то командует.
А.Венедиктов― Но сами любите командовать?
Д.Аюшеев― Нет, ну, сам особо-то тоже не люблю.
А.Венедиктов― Так?
Д.Аюшеев― То, что… Но в тот же момент, когда я уходил (будем говорить) в буддийский монастырь. Там просто объяснили, что вы, уходя туда, сжигаете все мосты.
А.Венедиктов― Вот, я хочу понять, как вы приняли решение…
Д.Аюшеев― А вот на основе…
А.Венедиктов― ...сжечь мосты?
Д.Аюшеев― Да. Это было очень хорошее. Ну, когда…
А.Венедиктов― Нет, ну, вы тогда-то не знали, что это хорошо обернется. Вы же не могли знать?
Д.Аюшеев― Ну, надо было идти.
А.Венедиктов― Что такое «надо»?
Д.Аюшеев― Ну, я же сказал же, кто-то должен вот эти 105 томов Ганджура, кто-то же должен его читать, охранять, понимать.
А.Венедиктов― Но почему вы решили, что это вы?
Д.Аюшеев― Но других не оказалось.
А.Венедиктов― Никто не хотел?
Д.Аюшеев― Ну? Получилось так, что из моей деревни все остальные выбрали другие профессии.
А.Венедиктов― Угу?
Д.Аюшеев― Ну, я был, как бы, активистом (наверное, будем)...
А.Венедиктов― Активистом буддизма?
Д.Аюшеев― Не.
А.Венедиктов― Вот, что вы сейчас сказали?
Д.Аюшеев― Я был просто… У меня активная жизненная позиция.
А.Венедиктов― Понятно.
Д.Аюшеев― Да. Поэтому я когда принял решение уйти в монастырь, конечно, мои одноклассники, земляки это восприняли в штыки. «Ну, как? Ты дармоед, на теле Бурятского народа язва и тому подобное». Это же были же у нас.
А.Венедиктов― А монахи воспринимались тогда?..
Д.Аюшеев― В 1983 году это считалось… Всё равно эта еще, будем говорить, время такое было. Но что мне понравилось, бабушки меня начали уважать.
А.Венедиктов― Ваши бабушки?
Д.Аюшеев― Да! Наши бабушки, уже когда я принял решение, что я стану ламой, они все, как бы, по одному подошли, мне даже на дорогу начали предлагать деньги, просить то, то, то, то. То есть у меня… В этот момент у меня бабушки, дедушки, вот, люди оказались на моей стороне.
А.Венедиктов― Угу?
Д.Аюшеев― Для них это было (как бы сказать?) нектар, бальзам на душу.
А.Венедиктов― А родители?
Д.Аюшеев― А родители – нет. Мать поддержала, отец – нет.
А.Венедиктов― А он вас розгами за это?..
Д.Аюшеев― Не-не-не, не. Ну, он меня укорял, убеждал. Но я говорю: «Отец», — говорю…
А.Венедиктов― А отец работал на железной дороге, да?
Д.Аюшеев― Нет.
А.Венедиктов― Нет?
Д.Аюшеев― Он у меня был охотником, штатным охотником и золотодобытчиком. То есть он в колхозе не работал. Поэтому я, когда он начал меня напрягать, я сказал: «Вы отец, вы же в колхозе не работали. Вас же уговаривали. Живя в селе, вы должны были работать в колхозе. Но вы же отказались от этой идеи, пошли же туда, где тяжело (охотником, штатным охотником и золото мыть)». Вот здесь-то когда работаешь, там же 12 часов за бульдозером сидеть. Это же огромный труд.
Потом я ему сказал, что «Вы если не пошли в колхоз, и поэтому я в школу обратно не вернусь. Уйду туда, куда надо».
А.Венедиктов― Вы?.. Сейчас просто хочу понять. После того, как вы ушли, и после того, как вы стали монахом, ну, в такой терминологии, вы со своими родителями как-то продолжали? Они продолжали с вами что-то? Вас уговаривать?..
Д.Аюшеев― Нет.
А.Венедиктов― Совсем нет?
Д.Аюшеев― Ну, уже к концу, когда я уже заканчивал, они уже, как бы, сказали… Увидели, что от меня будет толк.
А.Венедиктов― Или наоборот, что не будет толка?
Д.Аюшеев― Не-не-не. Ну, когда я уже начал с Монголии привозить такие буддийские вещи, эти карты там, благовония, какие-то другие , они же видят, что ко мне бабушки относятся хорошо, что…
А.Венедиктов― С уважением?
Д.Аюшеев― С уважением, с почтением и тому подобное.
А.Венедиктов― А монастырь был где?
Д.Аюшеев: Всё время приходится принимать решения. Бывают моменты, не знаю, какие я решения принимаю просто и легко
Д.Аюшеев― У нас в Улан-Баторе в Монголии мы учились.
А.Венедиктов― То есть вы, подождите, вы не просто ушли из деревни. Вы ушли в другую страну в монастырь?
Д.Аюшеев― Да-да-да.
А.Венедиктов― От родителей, от бабушек, от друзей, от страны.
Д.Аюшеев― Ну, конечно. Ну, я же армию прошел, я же был нормальный, самостоятельный человек. Поэтому тут что такого?
А.Венедиктов― А почему вы решили, что вот именно этот монастырь? Вот, вы узнали как?
Д.Аюшеев― А другого не было у нас. Единственный монастырь, где обучали в то время наших бурятских студентов, это был улан-баторский .
А.Венедиктов― В Монголии?
Д.Аюшеев― В Монголии.
А.Венедиктов― А чему вас там учили, скажите? Вот, наши, наверняка, слушатели не знают, чему учат в монастырях.
Д.Аюшеев― Но, к сожалению, нас учили ускоренным методом обучения буддийской философии. Это естественно было. Историю Монголии изучали, монгольский язык. Но я выбрал специализацию «Тибетская медицина».
А.Венедиктов― Так?
Д.Аюшеев― Помимо того, что…
А.Венедиктов― То есть вы врач?
Д.Аюшеев― Но был врачом.
А.Венедиктов― «Был врачом».
Д.Аюшеев― Помимо того, что я учился… До обеда я учился в университете, а после обеда я уже ходил к своему учителю и получал знания, специальные знания по медицине. Это подготовка там лекарства, знание лекарственных трав, я их собирал. Это же надо было всё собирать, всё это готовить, изготавливать и тому подобное. Всю эту я школу прошел, получил специально (будем говорить)...
А.Венедиктов― А вам это нравилось (вот, травы я имею в виду)? Или не нравилось? Или это было как, знаете, как обязательный предмет, как марксизм-ленинизм (сбор трав)?
Д.Аюшеев― Не-не-не. Там надо было каким образом? У нас там особо-то выбора не было. Можно было выбрать астрологический факультет.
А.Венедиктов― Так? И вы не захотели?
Д.Аюшеев― Ну, нет, конечно. Я пошел в медицину.
А.Венедиктов― Астрология – это так странно.
Д.Аюшеев― Ну, нет. Нормальной считается. Можно было стать тантристом, можно было стать философом, можно было стать астрологом, можно было стать медиком. Но я выбрал медицину. Почему? Потому что она более действенная. То есть человек болеет, он принимает лекарства, через какое-то определенное время уже есть результат.
А.Венедиктов― Либо так, либо так?
Д.Аюшеев― Ну, нет. Почему?
А.Венедиктов― «Результат».
Д.Аюшеев― Да, результат. Но всё равно эффект есть. И поэтому когда люди уже вылечивались и благодарили, это была очень хорошая ситуация.
А.Венедиктов― А скажите мне, пожалуйста. Вот, для меня всегда профессия врача – это было некоей загадкой. Вот, вы принимаете решение, от которого, возможно, зависит жизнь человека. Вы молодой человек, вы выбираете в вашем случае какой-то набор прав или какой-то порядок. И какая ответственность? Или никакой ответственности?
Д.Аюшеев― Не, ну там же, видите, там рецепты. Рецептура есть, рецептурник, по которому мы готовим лекарства. Рецептурник, вот, состав этих лекарств, там например, из 7-ми лекарственных трав там, минеральные там входили и тому подобное.
Я просто знал, каким образом их надо собирать, каким образом их высушивать и каким образом их взвешивать. То есть получалось лекарство.
А.Венедиктов― Угу?
Д.Аюшеев― И я знал, эти лекарства помогают при таких болезнях. Осталось только просто по пульсу определить болезни.
А.Венедиктов― По пульсу?
Д.Аюшеев― Да, по пульсу.
А.Венедиктов― И вы до сих пор сохранили такое умение?
Д.Аюшеев― Ну, если, я думаю, если меня прижмут где-либо, я всё равно определю.
А.Венедиктов― Надо будет как-нибудь проэкспериментировать.
Д.Аюшеев― Не-не. Ну, это же экстренные случаи.
А.Венедиктов― Экстренный случай. Мы проэкспериментируем.
Д.Аюшеев― Не-не-не. Ну, сейчас уже, как бы, уже более скольки лет уже не занимаюсь этой практикой. Но само по себе, конечно, медицина – она уникальна. Почему? Потому что лекарственный состав в любом случае должен быть четыре. Четыре состава. Почему? Потому что любое лекарство проходит через желудок. Чтобы побочного действия не было.
Вот как, например, мы выпускаем ракету в космос… Там она же состоит из этих, из ступеней?
А.Венедиктов― Да.
Д.Аюшеев― То есть она должна пройти через это, пройти через это и потом выйти в невесомость. И вот любое растение – оно должно быть из 4-х составов. То есть оно должно пройти через желудок, через кишечник и только потом дойти до того органа, который болит.
А.Венедиктов― Угу?
Д.Аюшеев― И чтобы после принятия лекарства не было никаких побочных действий в первую очередь на желудок и на кишечник.
А.Венедиктов― Угу?
Д.Аюшеев― И вот лекарства состояли из четырех. И потом уже были 25 (состав) там, 15, там. Ну…
А.Венедиктов― Всё помните, а?
Д.Аюшеев― Не, ну это же нормальное явление.
А.Венедиктов― Что такое нормальное явление? Сколько лет прошло. Всё помните.
Д.Аюшеев― Не, ну это ж… Просто это ж цифры. Чего такого? Ну, просто надо открыть книгу и посмотреть рецептурник, куда что входит.
А.Венедиктов― Хорошо. Вы выходите из монастыря – это какой год?
Д.Аюшеев: 1988―й год.
А.Венедиктов: 1988―й год, Перестройка. Понятно.
Д.Аюшеев― Да.
А.Венедиктов― Вы выходите из монастыря, и куда направляете свои шаги?
Д.Аюшеев― В Иволгический дацан.
А.Венедиктов― Сюда?
Д.Аюшеев― Да.
А.Венедиктов― Сюда. В Бурятию.
Д.Аюшеев― Да.
А.Венедиктов― Почему?
Д.Аюшеев― Ну, как бы, я…
А.Венедиктов― Это вы возвращаетесь?
Д.Аюшеев― Да, да. И меня отсюда направили. Меня направили, правда, с Агинского дацана, а потом я перевелся в Иволгический дацан. Но Агинский дацан – это Читинская область.
А.Венедиктов― И что вы делаете здесь в монастыре? Там вы учились.
Д.Аюшеев― Да.
А.Венедиктов― А здесь?
Д.Аюшеев― Здесь я как штатный лама Иволгического дацана. Обрядом службы на Урале. У нас служба была до обеда. После обеда я занимался уже приемом больных.
А.Венедиктов― Продолжали медицину?
Д.Аюшеев― Да.
А.Венедиктов― А вот скажите мне, пожалуйста. Вот, вы ушли в 1983-м, вернулись в 1988-м. Соответственно, это Андропов, ну, в Советском Союзе Андропов и Горбачёв. Какие отношения у монастыря сейчас должны быть с властью? Вот, есть власть светская. Да? И есть власть государственная. Ну, есть там республика, но есть государственная. Я скажу нашим слушателям, что здесь в дацане побывал и президент Медведев, и президент Путин, да? То есть, есть некие отношения.
Д.Аюшеев― Угу.
А.Венедиктов― В чем они в идеале должны, с вашей точки зрения, заключаться? Государство и буддийский монастырь.
Д.Аюшеев― Тут в идеале как? Я просто придерживаюсь тех традиций, которые до меня были.
А.Венедиктов― 2 тысячи лет назад?
Д.Аюшеев― Да. В 1764 году Екатерина Вторая своим указом утвердила Институт Пандито Хамбо лам ламоической церкви Восточной Сибири и Забайкалья. Я 24-й Хамбо лама. То есть это мы институт автокефалии получил от рук Императрицы России Екатерины Второй.
А.Венедиктов― И вы ей благодарны?
Д.Аюшеев― Ну, конечно, благодарны. Мы благодарны Елизавете Петровне, которая в 1741 году разрешила нам инородцам исповедовать религию Будды. И через 23 года мы получили уже при Екатерине Второй автокефалию и свободу. То есть мы только с уважением и почитанием белого царя, белой царицы, как у нас на бурятском языке называется, воплощение Белой Тары его и придерживаемся такого принципа.
И у нас еще было такое правило, что до революции наши Хамбо ламы, в том числе и наш Хамбо лама Итигэлов присягал императору.
А.Венедиктов― То есть лично?
Д.Аюшеев― Лично.
А.Венедиктов― Лично царю? То есть была личная присяга?
Д.Аюшеев― Да-да, личная присяга.
А.Венедиктов― Мне рассказали, что в 1917 году, когда Николай Второй отрекся, один из ваших…
Д.Аюшеев― Да, Хамбо лама Итигэлов тоже ушел.
Д.Аюшеев: Когда я уходил в буддийский монастырь, там просто объяснили, что вы, уходя туда, сжигаете все мосты
А.Венедиктов― Потому что ушел царь?
Д.Аюшеев― Ну, конечно.
А.Венедиктов― Почему?
Д.Аюшеев― Ну, он же присягал. Присягал царю. Царь ушел – он должен тоже уйти. После этого он еще 10 лет жил до 1927 года. Он мог спокойно до 1927 года, до своего ухода сидеть на этом посту. Но он ушел, потому что человек был благородный.
А.Венедиктов― А советская власть, отношения с советской властью?
Д.Аюшеев: О―о-о…
А.Венедиктов― Они были разные или?..
Д.Аюшеев― Конечно, разные! При императоре у нас была свобода в какой-то степени. А при советской власти у нас что? Иволгический дацан был ограничен: более 33-х лам нельзя было держать. Всё. И даже нам не разрешали 33-х лам держать. Вот таким образом.
Например, Иволгический дацан был на всю Бурятию. Здесь собирались огромные средства. Мы отправляли их в Фонд мира, на зарубежные поездки, на приезд зарубежных буддистов и тому подобное. Мы же как сказать? Представляли социализм, ну…
А.Венедиктов― С человеческим лицом. С буддистским лицом.
Д.Аюшеев― Да-да-да. И к нам привозили всегда и… Но, конечно, любое выступление, любое обращение и тому подобное – это всё контролировалось.
А.Венедиктов― И как тогда монастырь выживал?
Д.Аюшеев― Не, ну мы богатые были. Я говорю…
А.Венедиктов― Вы были богатые?
Д.Аюшеев― Да-да-да. Дацан был единственный.
А.Венедиктов― Ага.
Д.Аюшеев― Мы получали огромные, будем говорить. Те люди, которые в то время жили, они были уже буддистами, потому что у них же образование-то… И сама вот эта война, репрессии и тому подобное принесли столько горя людям.
Поэтому у нас же… Дацан же был закрыт у нас.
А.Венедиктов― Дацан – это монастырь (мы сейчас объясняем нашим).
Д.Аюшеев― Да-да. Последний наш, 16-й Хамбо лама ушел в 1938 году из жизни. И мы восстановили институт в 1946 году. То есть получается…
А.Венедиктов― А. 8 лет не было?..
Д.Аюшеев― 8 лет не было у нас. Без власти. И, вот, когда Сталин разрешил открыть монастырь (Иволгический дацан), но там был указ очень хитрый. Чтобы монастырь находился около Улан-Удэ на расстоянии 40 километров.
А.Венедиктов― А, то есть подальше от города?
Д.Аюшеев― Нет. Близко от города.
А.Венедиктов― А, близко от города.
Д.Аюшеев― По нашим меркам это близко.
А.Венедиктов― Ага.
Д.Аюшеев― Мы бы с удовольствием ушли бы на 200 километров отсюда.
А.Венедиктов― Так?
Д.Аюшеев― Чем дальше, будем говорить, от города, чем дальше от населенных пунктов, тем лучше для нас.
А.Венедиктов― Так?
Д.Аюшеев― Понимаете, да?
А.Венедиктов― Да.
Д.Аюшеев― Но он нам, как бы сказать, сказал: «Всё, дальше 40 километров вы не уйдете». И вот Иволгический дацан находится в 38-ми километрах от Улан-Удэ.
А.Венедиктов― А Сталину-то вы благодарны за это как Елизавете и Екатерине?
Д.Аюшеев― Нет, Сталин, вот… Вот, село, которое рядом находится, оно называется Верхняя Иволга, и в народе его знают Сталин.
А.Венедиктов― Потому что?
Д.Аюшеев― Потому что Сталин.
А.Венедиктов― Скажите, пожалуйста. С нынешней властью как у буддистов?
Д.Аюшеев― Ну, с Владимиром Владимировичем Путиным у нас отношения хорошие, мы должны помогать и поддерживать. Что бы ни было, человек несет ответственность за такую великую страну.
А.Венедиктов― Ну, я давайте спрошу по-другому: а у вас есть к нему претензии?
Д.Аюшеев― Претензий не должно быть.
А.Венедиктов― То есть, есть, но не должно быть?
Д.Аюшеев― Ну… Будучи, будем говорить, Хамбо ламой, я, например, не имею права, потому что в любом случае я должен поддерживать. Это уже тут… Хотя, меня критикуют некоторые, говорят, что «Как вы относитесь к этому?» Я говорю «Решение президента для меня решение однозначное».
А.Венедиктов― Хорошо. Я тогда задам вам вопрос более конкретный. Вот, в этом году принимается решение о языках, который, на мой взгляд, сокращают возможность местные языки в республиках, национальных республиках преподавать детям в школах. Какова должна быть идеальная ситуация? Вот, есть Бурятия, в ней там 30% условно бурятов и 70 других. Какие языки и как надобно изучать бы в школах? Что бы вы посоветовали президенту?
Д.Аюшеев― В данном случае в школах преподавать родной язык, республиканский родной язык, я думаю, что надо. Но у нас получается, видите, как? Что когда говорят, что это не обязательно, то есть… Обязательную формулировку нельзя, потому что она же, все-таки… Не все же компактно буряты живут. Классы, например, русские. И поэтому должно быть, как бы сказать, это факультативного порядка.
Но результат, к сожалению, отрицательный, потому что дети… Сейчас вот, например, даже с детского сада, с малых лет они знают русский язык, то есть они в первую очередь изучают. А чтобы наши дети знали родной язык, это уже, конечно, как бы, они даже в некоторых случаях изучают его как иностранный.
И самая главная проблема не в школе, не в детском саду. Самая главная проблема – это родители.
А.Венедиктов― Так?
Д.Аюшеев― Это родители должны быть. Потому что сегодня, например, родители у нас говорят: «Мы отдаем своего сына или дочь в детский сад – они должны его учить». А сами, как бы, не обращают на это внимания. Они отдали и спокойны. В школу отдали – и тоже спокойны.
А.Венедиктов― Передали государству.
Д.Аюшеев― Да-да. Вот, то есть, как бы, на иждивенском положении. Вот, мы, как бы, родили и теперь пусть государство его воспитывает, кормит, обучает, пусть он там поступает в институт и получает профессию, и будет жить. А родители, как бы, никакой ответственности не несут.
Вот, самая большая беда, что, как говорил у нас, мир подобен нашему желанию. Если родители захотят, чтобы их дети разговаривали на родном языке, они будут разговаривать. Это желание родителей.
А.Венедиктов― А зачем разговаривать на родном языке, если мало людей его изучает? Я посмотрел статистику. Может быть, она не точная, но лишь 18% населения Бурятии говорит на бурятском языке. То есть бурятов 30%, а говорит 18%.
Д.Аюшеев― Ну да. Если человек, например, приехал в город, он теряет свои корни, свою, будем говорить, свою родину, и в городе они превращаются в таких, ну, городских жителей, у которых ни лица, ни имени и нет у них своих вот этих…
А.Венедиктов― Но эта же миграция в город – она естественна всюду?
Д.Аюшеев― Это не естественно.
А.Венедиктов― Почему?
Д.Аюшеев― Почему? Потому что, ну, как? Нормальные люди должны быть, как у нас Хамбо лама Итигэлов говорит: «Там, где ты вырос, там его держи, его как кустарник».
А.Венедиктов― Так?
Д.Аюшеев― Это его одно из учений. Человек же случайно не рождается в этой местности. Он должен там жить, он должен быть патриотом. Он должен гордиться.
А.Венедиктов― Но, условно говоря, в городе может быть лучше образование. Может быть такое (для детей)? Может быть. В городе может быть лучше медицина для стариков. Может быть такое? Может быть. Вы как человек, который…
Д.Аюшеев― Ну да. Ну, понятно, в городе у нас… В городе у нас, если медицина хорошая, если там условия хорошие, но зато еда плохая.
А.Венедиктов― Так?
Д.Аюшеев― Да. Человек, который живет у себя на родине, он кушает, естественно, молоко, мясо и тому подобное. Как бы сказать? Самое лучшее мясо находится у кого? У человека, который держит скот.
А.Венедиктов― Так?
Д.Аюшеев― Ну, естественно. Экологическое. Крепкое здоровье и тому подобное. В город приезжаешь – ты должен кушать с упаковки и сам не знаешь, что там в ней. Поэтому, в принципе же, как? Что-то приобретаешь, что-то обязательно теряешь.
На селе у нас здоровый климат, здоровый, будем говорить, воздух и тому подобное, здоровая еда. В городе у нас как будто народу больше, как будто школ больше или развлечений больше, но при этом ты теряешь всю эту экологию, всю свою, будем говорить…
А.Венедиктов― По-моему, вы запугиваете. Нет?
Д.Аюшеев― Нет, нет-нет-нет. Естественно. Там же ученые сказали, что со временем самую качественную пищу будут кушать люди, которые живут на селе, которые держат скот, и очень богатые люди в городе.
А.Венедиктов― Угу.
Д.Аюшеев― А средняя прослойка людей, которые будут, они будут покупать вот такие продукты, которые, будем говорить, второсортные и тому подобное. Ну, то есть там, где, естественно, уже ничего нет.
А.Венедиктов― И поэтому вы держите скот здесь?
Д.Аюшеев: Можно было стать тантристом, философом, астрологом. Но я выбрал медицину. Она более действенная
Д.Аюшеев― Не, ну, конечно. Это же… Мы скотоводы. Мы же монголы. Поэтому, исходя из этого, если так взять, ну, 10 тысяч моему монгольскому народу, мы… 9050 лет мы что? Мы скотоводы. Это второе поколение сегодня бурятов, которые сейчас стали интеллигентами и тому подобное. А, в основном, наши родители же – они же из деревни, села.
А.Венедиктов― В этой связи вот какой вопрос очень важный. Вопрос о… Вы говорите о поддержке Путина, но мы знаем, что президент (ни Путин, ни Медведев, ни Ельцин, кстати) не встречался с Далай-ламой. Что это для буддистов?
Д.Аюшеев― Для нас это нормально.
А.Венедиктов― Объясните слово «нормально», потому что я…
Д.Аюшеев― Ну, мы автокефалию получили же когда? В 1764 году.
А.Венедиктов― От Далай-ламы?
Д.Аюшеев― Да, от Далай-ламы мы получили. Мы от тибетских лам, от монгольских лам. Там же было в указе написано, что Хамбо лама, человек, который занимает пост Хамбо ламы…
А.Венедиктов― Это вы сейчас?
Д.Аюшеев― Да-да. Он не имеет права встречаться ни с Далай-ламой, ни с Панчен-ламой, ни с Богдо-гэгэном, никаким высшим иерархом другой страны.
А.Венедиктов― Так?
Д.Аюшеев― Это в присяге было написано. И у нас впервые встреча с Далай-ламой нашего Хамбо ламы было в 1956 году.
А.Венедиктов― Ох ты!
Д.Аюшеев― Это уже при советской власти.
А.Венедиктов― Да-да.
Д.Аюшеев― Впервые наш глава буддистов встретился с Далай-ламой и с Панчен-ламой.
А.Венедиктов― И с тех пор опять нет?
Д.Аюшеев― Не, ну почему? Ну, глава нашей страны и тому подобное – он же… У нас светское государство, поэтому встречаться с Далай-ламой и тому подобное – это его право. Тут, как бы сказать, особо у нас такого, резкого обострения и тому подобного нет. Мы живем в стране, наши верующие получают пенсию от государства, эти деньги приходят к нам в дацан. Мы напрямую даже экономически связаны с главой нашей страны, чем, например, из-за рубежа.
А.Венедиктов― А из-за рубежа что? Неужели, вам тоже не поступают от ваших, ну, верующих?
Д.Аюшеев― Нет.
А.Венедиктов― Нет? Только российские граждане?
Д.Аюшеев― Конечно. Ну, мы ж не такие бедные, чтобы… То есть…
А.Венедиктов― Ну, вы не такие бедные.
Д.Аюшеев― Ну, у нас не так много желаний и потребностей, надобностей иметь большие деньги. Зачем это нам надо?
А.Венедиктов― Я не столько про деньги, сколько про то, что… Мы же понимаем с вами, что встреча президента любого Российской Федерации с Далай-ламой обуславливается отношениями с Китаем.
Д.Аюшеев― Ну да.
А.Венедиктов― Это политическая абсолютно история, не связанная.
Д.Аюшеев― Ну, да-да-да.
А.Венедиктов― Да?
Д.Аюшеев― Да, да.
А.Венедиктов― И здесь всё равно это никак не влияет на буддистскую церковь в Российской Федерации?
Д.Аюшеев― Нет. Для сангхи России, правопреемником которой является Центральное духовное управление Советского Союза, ламаистские церкви Восточной Сибири и Забайкалья оно никак не влияет. У нас была такая практика, у нас была такая, будем говорить, традиция. Она наши права ни в коем случае не ущемляет.
А.Венедиктов― В этой связи еще один вопрос. Вы, наверное, знаете, что в Москве уже 18 лет обещано было построить буддийский храм: еще Юрий Лужков, по-моему, выделял землю. И, вот, буквально полгода назад была поставлена (я не знаю, как это правильно сказать?) ступа в Отрадном. А это что такое для буддийской церкви? Или это какая-то часть? Вот, мы в Москве, честно говоря, не очень понимаем. Объясните нам, пожалуйста, чего там происходит и нужен ли вам храм в Москве?
Д.Аюшеев― У нас была такая практика. Когда в Санкт-Петербурге в 1990 году мы открывали наш Санкт-Петербургский дацан, то Патриарх, будучи митрополитом, тогда мне сказал, что более 80% помощи для строительства храма внес Дом Романовых.
А.Венедиктов― То есть при империи там 80% Романовых?
Д.Аюшеев― Романовы дали. То есть наши, вот, сегодняшние дотационные республики… Возьмем, например, республики Бурятия, например, Тува, Калмыкия – они все дотационные республики. У нас нет такой возможности, чтобы мы могли бы построить в Москве при всех вот этих археологических каких-то этих… Мы не сможем построить этот храм.
А.Венедиктов― Но вы знаете, что интересно? Я посмотрел про ступу. Это на деньги верующих в Москве. В Москве вообще 120 тысяч людей, которые себя позиционируют как буддисты. 120 тысяч!
Д.Аюшеев― Ну да.
А.Венедиктов― Это много.
Д.Аюшеев― Это достаточно много. У нас в среднем храмы… Здесь у нас в районах обеспечивают порядка 5 тысяч. Если верующие есть, у нас дацан действует. А там – 120 тысяч. Но учитывая, что в Москву люди едут за заработками, чтобы обучить своих детей и тому подобное, они не едут туда молиться ж, они едут туда работать. Но, конечно, было бы хорошо, если бы была бы наша помощь в этом отношении. И поэтому…
А.Венедиктов― Вроде, президент, кстати, говорил «Мы поможем». Вроде, ему был задан вопрос.
Д.Аюшеев― Ну, поможет так поможет. То есть мы без президента ничего не будем делать. Ну, то есть возможности нету. Конечно, могут люди меня критиковать за это, но в реальности, конечно, построить храм в Москве – это огромные деньги. Исследования, что под землей проходит, как – всё же это же надо собирать документы.
Поэтому моя задача, наша задача какова? Вот, мы должны восстановить свои исторические храмы – их у нас более 50-ти сегодня.
А.Венедиктов― На этой территории?
Д.Аюшеев― Да, у нас в республике Бурятия, в Иркутской области и в Забайкальском крае. И мы должны их ввести, будем говорить, в состояние… на высокий уровень. То есть мы должны кадры подготовить, мы должны…
А.Венедиктов― Ну, на это у вас денег хватит или к губернатору обратимся?
Д.Аюшеев― Нет-нет-нет. Мы… Здесь-то мы сами построим. То есть особо от губернатора у нас помощи не надо, от главы республики Бурятия. Лишь бы он не мешал.
А.Венедиктов― Так. Это он услышит. Сами? А для Москвы – нужна помощь?
Д.Аюшеев― Ну да: это уже волевое решение президента.
А.Венедиктов― Скажите, пожалуйста. Вы сказали, что, вот, вас критикуют. Я думаю, вы не боитесь критики?
Д.Аюшеев― Ну, нет.
А.Венедиктов― А чего вы боитесь?
Д.Аюшеев― Я боюсь?
А.Венедиктов― Да?
Д.Аюшеев― Ну, буддист не должен бояться.
А.Венедиктов― Буддист не должен, но вы-то чего боитесь?
Д.Аюшеев― Я что буду бояться-то?
А.Венедиктов― Ну, я не знаю. Так я и спрашиваю?
Д.Аюшеев― Нет-нет-нет. Ну, у нас есть такое понятие как ангел смерти, который забирает мою душу в трех состояниях: если я испугался, если я сомневаюсь или я согласился.
А.Венедиктов― Так?
Д.Аюшеев― Для буддиста нельзя ни в коем случае бояться и ни в коем случае нельзя сомневаться. Но еще хуже – соглашаться.
А.Венедиктов― То есть соглашаться с тем, с чем не согласен, да?
Д.Аюшеев― Ну да. Есть вещи, к которым меня принуждают, говорят «Ты должен согласиться». Я это не воспринимаю нормально. Поэтому как настоящий буддист я не соглашусь. Даже тут же есть цитата Будды: «Не верьте моим словам только за то, что я Будда. Над моими словами подумайте, изучите этот вопрос. Только после долгих, будем говорить, размышлений принимайте его за основу. Но если вы приняли, то больше никогда не сомневайтесь».
А.Венедиктов― Скажите, пожалуйста, правда ли, что в последнее время количество верующих в Будду из других конфессий в Российской Федерации увеличивается, люди переходят?
Д.Аюшеев― Нет.
А.Венедиктов― Нет?
Д.Аюшеев― Нет, я в это… Как бы, у нас такого учета же нету.
А.Венедиктов― Ну, я понимаю. Но вам встречались же такие люди, наверное?
Д.Аюшеев― Люди приходили, говорили, что у них есть учителя там, например, с Европы, есть учителя, которые с Индии, с Тибета приезжают. Есть, например, тайские, таиландские ученики, таиландцы, есть шриланкийцы. Потому что у нас же буддийских течений много. Ну вот, они говорят, что у нас есть учителя. Но хорошо, что мы живем здесь, не в Москве, и поэтому нас особо…
А.Венедиктов― В 40 километрах.
Д.Аюшеев― Да, от Улан-Удэ. Но… От Москвы мы далеко: они к нам не приезжают.
Д.Аюшеев: Мы благодарны Елизавете Петровне, которая в 1741 году разрешила нам инородцам исповедовать религию Будды
А.Венедиктов― Ну, вот, новообращенные. Понимаете? Мне просто кажется, что… Вот, вы.. Ну ладно, в Советском Союзе была не верующая семья, хотя, в буддийской традиции, скажем так, да?
Д.Аюшеев― Да.
А.Венедиктов― Вот, люди не из буддистских традиций – они приходят в храмы? Они приходят сейчас, как вы когда-то, в монастыри?
Д.Аюшеев― Не, у нас…
А.Венедиктов― Взял там рюкзак и пришел, говорит «Хочу, вот, к вам учиться»? У вас же здесь…
Д.Аюшеев― Есть. У нас приходят. У нас есть…
А.Венедиктов― А, вот, кто приходит, расскажите?
Д.Аюшеев― Ну, в основном, молодые люди.
А.Венедиктов― Из буддистских семей?
Д.Аюшеев― Ну, конечно, из буддистских семей.
А.Венедиктов― Ну, почему «конечно»? Они могут из любых семей приходить. Нет?
Д.Аюшеев― Нет, надо, чтобы он из буддистской семьи был.
А.Венедиктов― Ну, вот, я поэтому спрашиваю, кто приходит?
Д.Аюшеев― Приходят наши, из буддистских семей. Мы принимаем после 9-го класса (стараемся). И после 11-го класса. Ну, чем раньше он придет в буддизм, тем лучше для него. Форма обучения здесь, мы обучаем 8 лет. После 8-ми лет если он хочет и дальше продолжать, он уезжает в Индию, учится там.
А.Венедиктов― В Индию?
Д.Аюшеев― В Индию, да.
А.Венедиктов― Не в Монголию?
Д.Аюшеев― Не, в Монголию редко кто уезжает.
А.Венедиктов― А почему?
Д.Аюшеев― Ну, у нас уровень образования одинаковый.
А.Венедиктов― Ага.
Д.Аюшеев― В Монголии тоже уезжают в Индию и мы уезжаем в Индию. Нам зачем у них дублировать или повторять то, что мы?..
А.Венедиктов― И, вот, после окончания, скажем, вашей школы, университета, академии, они расходятся ламами, да? По разным дацанам?
Д.Аюшеев― Да, они уезжают в свои родовые дацаны.
А.Венедиктов― Сколько же их людей? Вот, я знаю, у вас 100 человек обучается, да?
Д.Аюшеев― Ну да.
А.Венедиктов― Сколько же сейчас буддистских монахов? Вы представляете, вот, какое количество людей?
Д.Аюшеев― Ну, я думаю, достаточно много.
А.Венедиктов― Достаточно для кого? Вот, сколько?
Д.Аюшеев― Для народа хватает.
А.Венедиктов― Не, ну все-таки? Чтобы понять объем обучаемых.
Д.Аюшеев― Ну, у нас набор идет каждый год, по 50, по 60 человек приходит. Ну, сколько там заканчивает? Половина заканчивает (выдерживает). Но нам этого достаточно.
А.Венедиктов― А что значит «не выдерживают»?
Д.Аюшеев― Ну, уходят.
А.Венедиктов― А что не выдерживают? Что сложно?
Д.Аюшеев― Тибетский язык.
А.Венедиктов― Не понял?
Д.Аюшеев― Преподают у нас на тибетском языке.
А.Венедиктов― Обязательно?
Д.Аюшеев― Обязательно тибетский язык.
А.Венедиктов― А я даже не знал, что такой язык есть. Ну ладно.
Д.Аюшеев― Да, вот.
А.Венедиктов― Китайский есть.
Д.Аюшеев― Не-не-не. Тибетский язык. Вот эти все наши слова Будды, которые были сказаны на санскрите, тибетцы перевели на свой язык. Мы изучаем буддизм на тибетском языке.
А.Венедиктов― Понятно. Это очень сложно?
Д.Аюшеев― Ну, конечно, сложно. Например, мне, когда я в Монголии учился, первые 3 года мне было очень сложно изучать тибетский, еще вдобавок монгольский.
А.Венедиктов― Угу. Тибетский сложно. Что еще сложно в обучении у вас? Розги – я понял. У вас же розги есть, да?
Д.Аюшеев― Нет, у нас…
А.Венедиктов― Не, четки. Четки?
Д.Аюшеев― Четки, да.
А.Венедиктов― Четками по заднице.
Д.Аюшеев― Ну, дисциплина должна быть. А то, что… Сам по себе тибетский язык. И еще самое главное, что заучат тексты, не зная смысла.
А.Венедиктов― Как это? Объясните. Ну, не понимаю.
Д.Аюшеев― Ну, первый год когда человек должен выучить 6, например, сутр, да? Он не знает тибетского языка. Мы ему говорим «Ты просто глупо глухо заучивай».
А.Венедиктов― А вы можете что-нибудь сейчас на тибетском сказать, как он звучит-то хотя бы?
Д.Аюшеев― (говорит на тибетском).
А.Венедиктов― Как это можно заучить?
Д.Аюшеев― А?
А.Венедиктов― Как это можно заучить на слух?
Д.Аюшеев― Не, ну… У нас 4, будем говорить, шата, 4 вот этих предложения. Мы должны его выучить, и бывает, что 100 раз надо повторить, бывает 500 раз, бывает тысячу раз. Ну, у нас там принято говорить, чтобы язык, как бы сказать, выучил.
А.Венедиктов― А, язык, выучил язык. Я понял.
Д.Аюшеев― Да.
А.Венедиктов― И поэтому часть уходит, не дожидаясь?
Д.Аюшеев― Ну да. Ну, это же… Как бы сказать? Тут же, как бы… У нас как говорят? Я спрашивал наших преподавателей, я говорю: «А кто остается?» Они все… Многие говорят, что у кого есть вера.
А.Венедиктов― М! Ну, эту же вещь не пощупать.
Д.Аюшеев― Не пощупать.
А.Венедиктов― Не пощупать.
Д.Аюшеев― Но то, что если он получил образование 8 лет здесь…
А.Венедиктов― 8 лет?!
Д.Аюшеев― Да. Или уехал во время обучения в Индию, там проучился 10 лет. Ясное дело, он верующий уже.
А.Венедиктов― А, может, карьерист?
Д.Аюшеев: Особо от губернатора у нас помощи не надо, от главы республики Бурятия. Лишь бы он не мешал
Д.Аюшеев― Нет.
А.Венедиктов― А вдруг карьерист?
Д.Аюшеев― Ну, это, как бы сказать… Если он карьерист, он должен его далеко и хорошо запрятать.
А.Венедиктов― Слушайте, трудно быть, вот, начальником, главой, Хамбо ламой такого количества людей и такого количества (извините, я скажу по-светски) профессий? Что вообще самое трудное, вот, для вас сейчас? Вот, для вас сейчас? Вот, для начальника сейчас, когда вы уже (сколько там?), 25 лет где-то руководитель. Побольше, чем я даже. И уж точно больше, чем Владимир Владимирович.
Д.Аюшеев― Нет, ну как?
А.Венедиктов― Ну, как? Подлиннее. Так-так, именно так.
Так, вот, прошел опыт огромный (четверть века) руководством таким сложным. Что самое трудное, через что вам всё время приходится, как бы, ну, с усилием (я бы сказал так)?
Д.Аюшеев― Ну, я думаю, что… Я когда своим ламам говорю, что… Каждый год надо иметь какую-то идею, прорывную идею.
А.Венедиктов― Так?
Д.Аюшеев― Если не будет идеи, этот год пройдет впустую. То есть надо что-то в течение… Вот, например, у нас когда наступает год (следующий год, например, по нашему лунному календарю), и, вот, первые 15 дней, когда мы отмечаем (празднуем или отмечаем) 15 сверхъестественных подвигов Будды, и мы проводим молебен. В течение 15-ти дней. И в это время, когда мы проводим этот молебен, он должен выработать идею, что, каким образом он должен прожить этот год. То есть в течение этого года что он должен сделать.
А.Венедиктов― То есть у вас тут, соответственно, несколько сотен человек, и каждый – свою идею?
Д.Аюшеев― Ну да. Ну, например, один человек дал себе слово, что он будет изучать, углублять тибетский язык. Второй возьмется за санскритский язык. Третий возьмется за перевод.
А.Венедиктов― То есть это какая-то задача на год, да?
Д.Аюшеев― Да-да-да.
А.Венедиктов― Задача по совершенствованию, я бы сказал.
Д.Аюшеев― Да, по совершенствованию, да. Но мы все должны приближаться к одной истине, как у нас у буддистов есть такое.
А.Венедиктов― Так вот вы-то?.. Это все. А вы как начальник, все-таки? Для вас сложно что, совсем сложно?
Д.Аюшеев― Найти идею.
А.Венедиктов― Так же, как самому молодому послушнику?
Д.Аюшеев― Конечно. Ну да. Прорывную идею найти, чтобы обрести… Чтобы жить.
А.Венедиктов― Угу.
Д.Аюшеев― Ну и самое интересное, конечно, научиться жить по времени Нагарджуны.
А.Венедиктов― Так?
Д.Аюшеев― А Нагарджуна, который прожил 600 лет, он делил время на 2 части. Время, которое лишнее, и время, которое остаточное.
А.Венедиктов― Лишнее и остаточное?
Д.Аюшеев― Да. Человек, отмечая, например, когда ему 30 лет исполнилось, он отмечает юбилей и говорит «Мне исполнилось 30 лет». Значит, эти 30 лет у него для него уже лишние.
А.Венедиктов― Так?
Д.Аюшеев― Осталось еще 30 лет, если на 60 лет.
А.Венедиктов― Угу?
Д.Аюшеев― Человек в 40 лет, там, в 50 лет отмечает. Вот это он, как бы, откидывает это время. То есть он живет по принципу «Я прожил 30 лет, и они для меня уже лишние».
А.Венедиктов― Так?
Д.Аюшеев― А Нагарджуна жил, как бы сказать, без лишнего. Он жил… Он жил, как бы сказать, он не использовал остаточные. То, что осталось. Вот, самое страшное, когда мы будем жить эту жизнь и будем говорить, что мне осталось еще 20 лет. И он ее всё равно выберет. И в данном случае само по себе, вот, согласно учению Нагарджуны, по времени надо определиться так, чтобы ничего не было лишнего.
А.Венедиктов― Чтобы не было ничего лишнего?
Д.Аюшеев― Лишнего, да. А то мне придется из резервов взять.
А.Венедиктов― А это отправляем в резерв?
Д.Аюшеев― Не, ну то есть если я не буду трогать резерв, у меня всегда останется, будем говорить, время для жизни. А если я буду очень легко отказываться от времени, тогда для меня это будет потерей. То есть у меня много будет лишнего.
И поэтому Нагарджуна – почему 600 лет он прожил? Он жил по этому постулату. Вот, поймать истину – это гораздо тяжелее. Понимать, почему такие великие люди могли жить по 600 лет. И, вот, сформулировать вот это понятие в первую очередь, конечно, для себя. А потом уже и для других, чтоб было понятно. Но сначала в первую очередь надо самому понять.
Вот, я на эту тему уже думаю и размышляю лет 5. Лет 5 размышляю, но, к сожалению, пока к чему-то я не пришел для себя. Хотя, другим я объясняю очень хорошо, понятно (стараюсь). Но самое главное, что мы каждый день получаем учение Хамбо ламы Итигэлова. Для меня это самая большая проблема, как его комментировать.
И потом особые есть опасения, что, получая учения Хамбо ламы Итигэлова, ежедневные учения, я могу пропустить ту истину, которую Хамбо лама мне сказал. Где-то он сказал откровенные вещи, которые я, возможно что, не пойму сегодня.
А.Венедиктов― Угу.
Д.Аюшеев― И мы вот это учение Хамбо ламы Итигэлова, как бы, собираем и тому подобное. И потом каждый год мы, как бы, проводим конференции. То есть мы говорим, что есть учение Будды, есть учение Нагарджуны, есть учение Цзонкабы, есть учение великих учителей. Но помимо этого сейчас в нашем мире появляется учение Хамбо ламы Итигэлова.
То есть сегодня для меня, например, слова Хамбо ламы Итигэлова – это личность, которой я верю.
А.Венедиктов― Это помогает вам жить?
Д.Аюшеев― Как бы помогать не помогать, но…
А.Венедиктов― Цель?
Д.Аюшеев― Понять. И не упустить. Потому что человек, который сейчас находится… Ему 166 лет (этому телу), и он дает нам учение. Это же уникальное явление. И, вот, мы… Как говорил, что я своим ламам говорю, что мы находимся как подопытные кролики. На нас весь буддистский мир смотрит, мы в состоянии ли понять учение, то, что дает нам Хамбо лама Итигэлов, и мы можем что-либо изменить в своей жизни, улучшить ее? Это для нас сегодня главнее. Помимо того, что мы сохраняем тело Хамбо ламы Итигэлова, охраняем его, мы должны его учение, будем говорить, довести до буддистов мира.
А.Венедиктов― Спасибо большое. Спасибо вам. На этом мы закончим наше интервью.
Д.Аюшеев― Хорошо, спасибо.
А.Венедиктов― Спасибо.
*