Курс валют: USD: 57.5336 | EUR: 68.5801
0
Незаслуженно мы забыли публикацию П. Х. Хлебникова (1907 год) «Астрахань в старые годы...», в которой речь идет о тонких дипломатических играх Ивана Грозного, не тонких военных и обретении Московией Астрахани. Ведь без присоединения Астраханского ханства к России не было бы и 300-летия губернии, которое отмечается в этом году. Предыдущие статьи в хронологическом порядке выложены здесь, а сетевое издание Astrakhan.Site вновь уточняет, что текст публикуется в основном «как есть», но сглажены некоторые высказывания, которые могут оскорбить чувства верующих.
Отметим, что Ивану Васильевичу нельзя отказать в своеобразном чувстве юмора — или некоторые высказывания так выглядят сейчас — чего только стоит фраза: «А которые Крымцы... нам грубили и те в наших руках померли» из предыдущей публикации. Итак, продолжим!
...Между тем, Дервиш Али решил из орды ехать на Русь лично хлопотать о своем деле и 18 октября (1551 года) Царь получили известие о скором его прибытии. Мысль, поданная Измаилом относительно Астрахани, видимо одобрялась в Москве — просьба безотлагательно, тем же летом, «воевать» Астрахань и отдать ее Дервишу Али — где очень обрадовались предстоящему приезду претендента. На встречу Дервишу Али послан был князь Василий Мезецкий и съехался с ним на речке Пешке. Здесь, согласно наказу, Мезецкий приветствовал прибывшего следующей речью:
«Государь наш Царь и Великий Князь велел тебе поклониться, велел тебя о здоровии спросить, как тебя Бог милует и здорово ли еси дорогой ехал? Государь наш Царь и Великий Князь прислал тебе жалование, шубу бархат червчат с золотом, да два иноходца в седлах и велел тебе ехати к себе не мотчая».
26 октября Дервиш Али с Мезецким приехали в Москву. За посадом встретил его боярин и конюший Иван Петрович Федоров и также приветствовал его от имени Царя речью и спрашивал о здоровье. Помещение гостю отведено было на Воздвиженке, на дворе князя Юрия Кашина.
Через два дня Дервиш Али явился по указу во дворец на аудиенцию. «А приехав Дервиш на площадь, сшел с коня на ступень у средней лестницы... и шел средней лестницей свозь проходную палату, а Царь и Великий Князь сидел в столовой избе в брусяной. И велел Дервиша-царя встретить на переходах боярину Григорию Васильевичу Морозову да дьяку Андрею Васильеву. А как Дервиш-царь вошел в избу и Царь и Великий Князь вспросил его о здоровии и звал его карашеваться и велел ему сести и звал его ести». В тот же день в столовой избе брусяной Дервиш Али и прибывшие с ним ногайские послы были на царском обеде, а после пожаловано было гостю в награждение платье.
1 ноября князь Мезецкий доложил Царю, что Дервиш али хочет видеть очи государевы и сказать ему о своих нуждах. Позванный во дворец и встреченный боярином Иваном Семеновичем Воронцовым и дьяком Андреем Васильевым, Дервиш Али предстал перед Царем и просил, чтобы Государь его пожаловал, учинил на Астрахани. Ответом на это ходатайство замедлили и вместо того 15 января следующего 1552 года Государь приговорил с боярами пожаловать претендента пока городом Звенигородом, а затем, когда позволят обстоятельства, устроить и в Астрахани. Об этом объявили ему 17 января и тогда же допустили его к Царю бить челом и благодарить за оказанную милость.
Прибывшие вместе с Дервишем послы отбыли обратно, везя в Орду ответные грамоты. В них Царь писал о том, что Дервиш Али пожалован городом и что «Бог даст по времени его юрт (т. е. Астрахань) хочет ему доставати. А отпустить тогда с ним рать свою со многими пушками и пищалями».
9 марта Дервиш Али вновь был призван к Царю, пожалован обедом, награжден платьем и отпущен в Звенигород вместе с назначенными состоять при нем: князем Василием Мезецким и Андреем Наумовым.
Внимание московского правительства всецело поглощено было теперь Казанью, куда в июле отбыл и Иван Васильевич. Ногайские послы, приезжавшие в это время в Москву, задерживались в ней до возвращения Царя, им давался корм по указу, а привезенные ими грамоты отбирал казначей Федор Сукин — переводил и посылал Государю под Казань.
Наступил октябрь 1552 года, радостно окончилась осада Казани, и Царь поспешил уведомить ногаев о своем успехе. С этой целью посланы были в Орду служилые татары. К сожалению, в дороге их ограбили, попасть к Юсуфу и Измаилу им не удалось — но, конечно, в Орде уже хорошо и в подробностях знали о победе русского оружия. В конце года, по возвращении Царя из казанского похода, задержанные ногайские послы отпущены были обратно в Орду. Из Москвы посланы были с ними грамоты к князю Юсуфу, к Измаилу и к мирзам Касаю, Белек-Булату и Араслану, державшим в Орде сторону Измаила (прим. который дорожил отношениями с Россией).
Ранее мы писали, что причина, заставлявшая Измаила дружить с Белым Царем, объяснялась им очень просто и искренно. «Твои де люди», — говорил он Юсуфу, — «ходят торговати в Бухару, а мои люди ходят к Москве. И только мне завоеваться и мне самому ходить нагу, а которые люди и учнут мерети и тем саванов не будет».
В грамоте к Юсуфу, государственный титул которой впервые был дополнен новым владением — Казанью — Царь Иван Васильевич сообщал о своей победе, но в то же время посылал и подарки, чтобы хоть несколько скрасить ими горечь скорбного для мусульманского сердца известия. «Казанцы нам опять изменили», — писал Царь, — «а взяли к себе на царство Едигеря царя; и мы сего лета за ту их измену на них сами ходили. И Бог нам милосердие свое учинил, Казань со всеми людьми в наши руки дал. А которые люди в городе в Казани нам грубили и те все от наших сабель померли, а жены их и дети наши люди в полон взяли и Едигерю царю милость есмя показали вас для, смерти ему не учинили. И Едигер царь ныне у нас в Москве и нам бил челом нашей опалы отпрашивал и мы его пожаловали, жалование есмя ему свое учинили.
Так бы еси ведал... а которые твои гости... похотят итти с торгом в Казань и ты-бы им велел ходити без боязни. А которые наши казаки были на Волге и мы Вас для тех всех своих казаков велели с Волги свести, чтоб Вашим послам и людям и улусам лиха никакого не делали...»
Разрывать отношения с Юсуфом в это время не входило в планы русской политики, к нему отнеслись с предупредительностью и вниманием, которых он, однако, как увидим, не оценил.
В грамотах же к Измаилу и другим дружившим с Москвой мирзам сначала также сообщалось о казанской победе, а затем была речь и об Астрахани:
«Астраханское дело не делалось потому что в то время доставали есмя своего казанского юрта... И ныне ты-б себе помыслил гораздо как астраханскому делу пригоже делаться, да что будет твоя мысль об Астрахани и о Дервише-царе и ты бы свою мысль к нам отписал с нашим казаком Мамкеем Давличаровым часа того, доколе весна не пройдет, да и своего бы доброго человека в Мамкеем к нам прислал и мы о том деле астраханском также помысля крепко, учнем делати как пригоже».
Однако оказалось не до Астрахани Ивану Васильевичу в ближайшее время — внимание сосредоточилось на опасной болезни Царя и на интригах придворных партий. Продолжение будет.
*